В межвоенный период, вследствие неловкой и агрессивной политики по отношению к немцам за пределами Германии (особенно в Восточной Европе), традиционно популярная в среде фольксдойч пангерманистская имперская политика была вытеснена в область национальных чувств и культурнополитических устремлений и требований и стала частью культурного стереотипа. Этот поворот в мышлении и в представлениях фольксдойч имел огромное значение. Немцы в Чехословакии, Польше, Венгрии, Румынии, Югославии, Латвии, Литве и Эстонии активизировались — это была их защитная реакция на ассимиляционную политику правящих кругов тех стран, где они проживали. Будучи сами достаточно слабыми, эти страны хотели ликвидировать в культурном, экономическом и политическом смысле национальные меньшинства, реализовав за их счет свои собственные националистические претензии. В процессе нарастающего отчуждения фольксдойч Восточной Европы следует учесть и то, что многие фольксдойч были набожны, что еще более подчеркивало их идентичность: это были немцы-лютеране среди католиков-поляков, немцы-католики среди православных украинцев или румын, немцы-баптисты или немцы-меннониты среди тех же украинцев. Соответственно, национальные чувства немецкого меньшинства подкреплялись религиозными, — впрочем, для нацистов с их враждебной церквям позицией это обстоятельство было скорее помехой ^{890} .

Все это и стало причиной пробуждения национализма фольксдойч, которые до Первой мировой войны имели только ландшафтную идентичность и именовали себя швабами Баната, саксонцами Семиградья, остзейцами и т. д., а не немцами — резкий поворот произошел после Версальского мира. Обратной стороной «национального пробуждения» фольксдойч стало стремление к присоединению к Рейху, и это их стремление совпало с целями нацистских политиков и Гитлера, который всячески поощрял эти настроения. Строго говоря, Гитлер и сам был фольксдойч; вообще бросается в глаза, что в нацистском руководстве фольксдойч явно преобладали. После Первой мировой войны из Польши, Судет, Югославии, Румынии и Прибалтики в Германию устремились тысячи немцев, национальные чувства которых были чрезвычайно обострены; во многом именно они и стали разносчиками почвеннической идеологии фелькише. С распространением идеи национального государства судьба немцев в европейской диаспоре становилась все более определенной. Так, в Словении в 1910 г. было 106 тыс. немцев, в 1921 г. — уже 41,5 тыс., в 1931 г. в югославской Дравской Бановине (так называли Словению) уже всего 29 тыс. немцев ^{891} . В 1881 г. в Эстонии и Латвии насчитывалось 180 тыс. остзейцев, на рубеже веков их было уже 153 тыс., накануне Первой мировой войны вследствие поселения 20 тыс. немецких крестьян в Курляндии численность остзейцев поднялась до 162 тыс. После Октябрьской революции половина остзейцев перебралась в Германию, и в 1922 г. в Эстонии было 18 319 немцев, а в 1934 г. — 16 346 немцев. В Латвии в 1925 г. их было 70 964 человек, а в 1935 г. — 621 44 человек ^{892} .

Поощрять и развивать националистическую идеологию среди фольксдойч были призваны специальные подразделения нацистской партии. Такую роль исполняла «Организация немцев за границей» (Auslandsorganisation NSDAP — АО), во главе которой с 1933 г. находился гауляйтер Эрнст Боле; она насчитывала 500 зарубежных групп ^{893} . Первоначально АО располагалась в Гамбурге, потом правление АО со своими 800 функционерами переехало в Берлин. АО занималась в основном культурной и просветительской деятельностью и поощрением изучения немецкого языка. Практическая работа с фольксдойч была зарезервирована за эсэсовской «посреднической инстанцией фольксдойч» ФОМИ (Volksdeutsche Mittelstelle). Во время войны организацию переселения фольксдойч взяло на себя «Расовое и переселенческое главное ведомство» СС — РУСХА. На компетенции в отношении фольксдойч претендовали и другие организации в Третьем Рейхе: в этой сфере все обстояло точно так же, как и в прочих государственных сферах: царил обычный для Третьего Рейха институционный дарвинизм и борьба компетенций.

Сразу после Первой мировой войны наиболее острой была проблема фольксдойч в Польше. Во время войны в борьбе за национальную независимость часть польских политиков во главе с Пилсудским сделала ставку на Германию, а другая часть — во главе с Романом Дмовским — на Россию. Немецкий и австрийский императоры провозгласили независимость Польши 5 ноября 1916 г., но только на российской территории. После Брест-Литовского мира (3 марта 1918 г.) судьба послевоенной Польши оставалась неясной. Бывший российский «забор» Польши должен был составить центральный элемент «Mitteleuropa» (срединной Европы) под эгидой Германии ^{894} .

После войны, однако, пути немецких и польских политиков разошлись. Дело в том, что западные районы Польши подверглись интенсивному немецкому культурному и экономическому освоению и ассимиляции. Поэтому провести там национальную границу (как того требовал принцип национального самоопределения, провозглашенный после войны победителями) было довольно сложно.

Так, Верхняя Силезия как спорная территория была оккупирована французскими (13 тыс. солдат) и итальянскими (2 тыс. солдат) войсками. Полицейская власть также принадлежала оккупационным войскам, международная комиссия по плебисциту была, по сути, французской комиссией и поддерживала только польские требования. В Верхней Силезии по переписи 1910 г. проживало 264 тыс. поляков и 698 тыс. немцев. Местные поляки не хотели жить в Германии и бойкотировали выборы в Национальное собрание Германии в январе 1919 г., требуя присоединения района к Польше, поэтому международная комиссия взяла управление Верхней Силезией на себя [56] . Это продолжительное напряжение в национальных отношениях не могло оставаться без последствий — в августе 1919 г. вспыхнуло первое Силезское восстание, подавленное немецкими фрайкорами. Через год — 17 августа 1920 г. — началось второе Силезское восстание, в Катовице было объявлено чрезвычайное положение, погибло несколько немцев, восставшие поляки сожгли немецкую деревню, стараниями властей волнения едва удалось унять.

После проведения референдума (59,6% — за Германию и 40,4% — за Польшу) и поражения на нем, польское правительство решило действовать самостоятельно, и 3 мая 1921 г. началось третье Силезское восстание: в течение короткого времени восставшие поляки заняли почти всю Верхнюю Силезию. Все три Силезских восстания с польской стороны возглавлял Адальберт Карфанти. В ответ на действия Польши по всей Германии начали формироваться добровольческие войска. Особую известность и символическое значение приобрела оборона Аннаберга, который немецкий добровольческий отряд защищал от превосходящих сил поляков. После завершения военных действий Верхнюю Силезию поделили, насколько это вообще было возможно: немцы там преобладали в городах, а на селе — поляки — 59,6% населения Верхней Силезии, несмотря на оккупацию союзными войсками и сильное давление со стороны поляков, на плебисците 20 марта 1921 г. проголосовали за то, чтобы регион оставался в составе Германии, но ⁴/₅ этой богатой промышленной области тем не менее отошло к Польше ^{895} . По преимуществу немецкие города — Tamowitz, Konigshutte, Kattowitz, Plefi, Rubnik — отошли к Польше. Поэтому западная граница Польши, установленная в 1921–1922 гг., никогда не признавалась Веймарской республикой. В этих городах осталось довольно значительное немецкое население ^{896} . Территория, на которой находился Аннаберг, отошла к Германии, и монастырь сделался символом немецкого национализма: там нацисты соорудили памятник погибшим 50 немецким добровольцам, а также место для тинга (народное собрание у скандинавов в средние века). После победы над гитлеровской Германией поляки взорвали немецкую стелу и в 1952 г. поставили памятник польским героям третьего Силезского восстания (скульптор Дуниковский).